(the English translation follows the Russian original)

Я недавно закончил четырехтомную работу известного русского литературного критика Бенедикта Сарнова под названием Сталин и Писатели и решил поделиться впечатлениями. Эта книга соединила в одной работе много интересующих меня тем – русская история, русская литература, сталинизм, литературная критика, и участь советских писателей. Сарнов блестяще выполняет поставленную задачу, обосновывая все свои выводы документально из обилия мемуаров, дневников, официальных постановлений и решений, писем и воспоминаний задействованных лиц. На протяжении около 4000 страниц он рассматривает отношения 18 известных писателей со Сталиным и, хотя я не всегда и целиком согласен с его мнением, Сарнов убедительно строит все свои гипотезы и очень логично проводят свои аргументы.

Надо сказать, что мне кажется, что Сарнов не дооценивает отвращение Сталина к пошлости. Конечно, существовали другие причины, по которым он обернулся против Зощенко и Демьяна Бедного, но мне лично кажется, что Сталин изменил свое отношение к этим двум авторам именно тогда, когда он хотел придать больше респектабельности и величия стране. Они терпели первые значительные бедствия именно в то самое время, в которое атрибуты бывшей Российской империи постепенно заменяли революционный и интерационалистический характер СССР. Сарнов почему-то в двух главах верно обращает внимание читателя на это явление (в точности, в главе «Сталин и Булгаков», как часть объяснения, почему Сталину так понравилась пьеса Дни Турбиных, которую он смотрел не меньше 15 раз и, скорее всего, больше, и еще раз во главе «Сталин и Симонов», когда Сарнов показывает, как умело Симонов оценил изменения в официальной идеологии), но не учитывает эту тенденцию в тех главах, в которых он пытается объяснить, почему сатирики-атеисты и идейные коммунисты-интернационалисты потеряли былые привилегии с приходом имперской атрибутики.

Тем не менее, в общих чертах (и, безусловно, во многих деталях) Сарнов попадает в точку в своих определениях. Если нужно свести все отношения Сталина к одному, можно это найти во главе «Сталин и Пильняк» в третьем томе книги:

И если Сталин в 1949 году решил Эренбурга (пока!) не трогать, то лишь по той единственной причине, что тогда (как, впрочем, и потом) Эренбург был ему еще нужен. А Пильняк в 1938-м был ему уже не нужен.

Конечно, это заявление в какой-то степени само собой разумеющее. С другой стороны, стоит отметить, что Сталин умел ждать. Он никогда не забывал личные обиды и мнимое или реальное предательство, но он также никогда не действовал на основании эмоций. У него не было дружбы ни с кем, и он готов был в любой момент поставить под топор палача даже «фаворита», если обстоятельства того требовали. «Найдем Ленину другую вдову», он однажды сказал Крупской, когда она противилась Сталину. На фоне такого менталитета, даже самый известный писатель может в любой момент превратиться в лагерную пыль.

Авторы были ему нужны во многих отношениях. Во-первых, он понимал, что советский народ хочет читать книги и смотреть пьесы. Когда партийный деятель Д.И. Поликарпов возразил, что в Союзе Советских Писателей слишком много «контрреволюции», Сталин ответил ему, «Других писателей у меня для товарища Поликарпова нет, а другого Поликарпова мы писателям найдем». Сталин понял, что ему нужны, в определенном количестве и до определенного времени, «вредные» писатели. Он смирился с этим фактом. Даже когда многие из них не печатались в СССР, он охотно посылал их за границу на конференции или в путешествия. Но в любой момент, если он чувствовал, что какой-либо писатель более не пригодится, он готов был резко убрать.

К сожалению для авторов, в первую очередь писатели был нужны Сталину для воспевания социализма и советской родины. Советская власть, и Сталин в частности, пыталась контролировать искусство. Из этого ничего хорошего не вышло, да и выйти не могло по определению. Поэтому, в итоге Сталин приказал убить по крайней мере Мандельштама, Бабеля, Пильняка и, по всей вероятности, Горького, из рассматриваемых в труде Сарнова авторов. Так или иначе он погубил жизнь еще и Платонова, Замятина и Маяковского (и еще существует подозрение, что может быть самоубийство Маяковского было заказным убийством на самом деле, или «заказным» самоубийством, как в случае с Орджоникидзе). Он закрыл рот и творчески задушил Зощенко, Ахматову и Эрдмана.

А что может быть еще хуже с точки зрения искусства, он добился того, что весь талант Бедного, Фадеева, Симонова и даже А.Н. Толстого, был выбит из них, превращая врожденный художественный голос в заштампованный, кондовый и нудный крик партии и правительства. Эти люди скомпрометировали не только свой талант, но и свою честность и человечность. Я сильно сомневаюсь, что Михаил Шолохов был настоящим автором Тихого Дона, но в любом случае можно его отнести к той же категории, что и Фадееву, Симонову и Толстому – к сволочам.

Булгаков уцелел (хотя и умер преждевременно) на основании того, что Сталин обожал Дни Турбиных, но его участь во многом похожа на участь Платонова, Зощенко или Эрдмана – большая часть его пьес был запрещены к постановке, ОГПУ отняло его повесть Собачье Сердце, и только в 1966-м году вышел его знаменитый роман Мастер и Маргарита (кажется, частично из-за желания Симонова покаяться в своих ранних грехах). Не трогали Пастернака при всем компромате, на нем накопленном палачами НКВД, потому что Сталин велел "не трогать этого небожителя". Несмотря на это, во время «оттепели» его подвергли травле, похожей на сталинскую травлю Ахматовой и Зощенко, из-за того, что печатали его роман Доктор Живаго за границей. А Эренбург сам удивился, что не был арестован и расстрелян - была лотерея, он объяснил друзьям. Он один из всех уцелел в советских реалиях, не компрометируя собственного достоинства.

Но это и только полбеды. Сегодня, когда можно напечатать все их произведения, довольно трудно найти многие обсуждаемые произведения более одаренных авторов, появившихся на страницах этой книги. Пьесы Эрдмана не найти, кроме Самоубийцы, и то только в мягкой обложке. Пильняк только доступен в букинистических изданиях. Вышла одна одинокая книга Платонова недавно, но там отсутствует его знаменитая повесть Впрок. Поэма Маяковского "Владимир Ильич" только в букинистических изданиях, и они в большинстве печатают позднюю редакцию, в которой убрали фамилию Троцкого. Наоборот, хвалебные стихи Сталину Пастернака везде и во всех изданиях, но без второй, хвалебной части. Сталинские стихи Ахматовой не печатаются нигде. Эренбург вроде не существует вовсе. Бедного достигла та же участь, хотя я должен признать, что в конце концов в Москве мне удалось найти один тонкий том его стихов.

Книга действительно стоит того, чтобы прочитать ее целиком. Сарнов рассказывает про целую эпоху, страшную во всех отношениях, где за любое небрежно произнесенное слово можно было проплатиться жизнью. Тем не менее, искусство продолжало существовать и, более того, производить шедевры мирового значения. Эта книга про то, какой ценой эти авторы воплотили свое творчество в жизнь. Надеюсь, что в этой войне, как и в большой войне, которую многие авторы книги также пережили, мы можем сказать, что «никто не забыт, ничто не забыто», но увы, кажется уже забывают.

I just finished a four-volume book by the renowned Russian literary critic Benedikt Sarnov called Stalin and Authors and decided to share my thoughts on it. This book brought together in one work several topics of interest for me - Russian history, Russian literature, Stalinism, literary criticism and the fate of Soviet writers. Sarnov masterfully executes his planned work, basing all of his conclusions on documented sources drawn from a wealth of memoirs, diaries, official decrees and decisions, letters and recollections of the principal figures involved. Over the course of approximately 4000 pages he reviews the relationship that 18 famous authors had with Stalin and, although I am not always in agreement with his opinion, he carefully builds his hypotheses and logically structures his arguments.

I have to say that I think Sarnov underestimates the disgust that Stalin felt for vulgarity. Of course there were other reasons why he turned on Zoshchenko and Demyan Bedny, but I personally believe that Stalin changed his attitude toward these two authors at precisely the same time that he wanted to make the country more "respectable". They suffered their first significant setbacks at exactly the same time that the attributes of the former Russian Empire slowly replaced the revolutionary and internationalist character of the USSR. Sarnov for some reason accurately draws the reader's attention to this fact in two separate chapters (specifically, in "Stalin and Bulgakov", as part of the explanation for why Stalin liked the play Days of the Turbins so much, which he saw no fewer than 15 times, and perhaps more, and again in the chapter "Stalin and Simonov", when Sarnov shows how skillfully Simonov appraised changes in official ideology), but he fails to appreciate this tendency in those chapters in which he tries to explain why the atheist satircists, and ideological internationalist communists lost their previous privileges contemporaneously with the return of Imperial grandeur.

Despite these issues, generally (and in most details as well) Sarnov hits the mark in his appraisals of the situation. If I needed to draw one, overarching conclusion about Stalin's attitude, I would cite a passage from "Stalin and Pilnyak" in the third volume:

And if in 1949 Stalin decided (for the time being!) not to touch Ehrenburg, it was solely for the reason that at that time (and, as a matter of fact, afterwards) Ehrenburg was still needed. And Pilnyak in 1938 was not needed anymore.

Of course, this statement is to a certain extent obvious. On the other hand, it is worth noting that Stalin was patient. He never forgot any personal slight or any real or perceived betrayal, but he also never acted solely on his emotions. He never had true friendship with anyone and was prepared at any moment to put even the heads of his "favorites" on the chopping block if circumstances so dictated. "We'll find a new widow for Lenin", he said to Krupskaya when she opposed him. Against the backdrop of that mentality, even the most famous author could at any moment turn into "GULAG dust".

Authors were needed for many reasons. First of all, he understood that the Soviet people wanted to read books and watch plays. When Party functionary D.I. Polikarpov complained that there were too many "counterrevolutionaries" in the Union of Soviet Writers, Stalin replied, "I don't have any other writers for Comrade Polikarpov, but we can find another Polikarpov for the writers." Stalin understood that he needed, in a certain quantity and for a certain period of time, "undesirable" writers. He came to terms with this fact. Even when many of them were no longer being published in the USSR, he willingly sent them overseas for conferences and speaking tours. But at any moment if he felt that a writer was no longer useful, he was ready to abruptly get rid of him.

Unfortunately for the authors, writers were needed by Stalin first and foremost to praise socialism and their Soviet homeland. The Soviet authorities, and Stalin in particular, wanted to control literature. Nothing good came from this, nor could anything good ever come from this a priori. As a result, Stalin ended up ordered the death of Mandelstam, Babel, Pilnyak and likely even Gorky of the authors reviewed in the book. In one way or another he forced Platonov, Zamyatin and Mayakovsky to their deaths (and there is a well-founded suspicion that Mayakovsky's suicide was actually a murder or a forced suicide like Ordzhonikide's). He silenced and destroyed the creative life of Zoshchenko, Akhmatova and Erdman.

But what is worse from the perspective of art, he succeeded in beating all of the talent out of Bedny, Fadeev, Simonov and even A.N. Tolstoy, turning their inborn literary gift into a propagandistic, wooden and lifeless expression of the Party and government. These individuals did not only compromise their talent, but also their honesty and humanity. I strongly doubt that Mikhail Sholokhov was the true author of And Quiet Flows the Don, but in any case he can be added to the same category as Fadeev, Simonov and Tolstoy - scum.

Bulgakov survived (even though he died young) because Stalin loved his Days of the Turbins, but in many respects his fate was similar to that of Platonov, Zoshchenko or Erdman - most of his plays were banned from being staged, the OGPU seized his short story Heart of the Dog, and his famous novel Master and Margarita only saw the light of day in 1966 (it seems this was partly due to Simonov's desire to atone for his previous sins). Pasternak was not touched even though the NKVD had gathered a great deal of compromising materials on him because Stalin told them "not to touch this out-of-touch dreamer". Even then, during the Khrushchev Thaw he was subjected to repression analogous to the Stalinist repression of Akhmatova and Zoshchenko when his novel Doctor Zhivago was published in the West. Ehrenburg was himself surprised that he avoided arrest and execution; it was just a lottery, as he explained to his friends. He was the only one who survived and thrived in Soviet conditions with his honor intact.

But that is only half of the tragedy. Today, when the ban on publishing these authors has been lifted, it is fairly difficult to find many of the works of the more talented authors discussed on the pages of this book. Erdman's plays are not in print with the exception of The Suicide, which is only available in a cheap paperback format. Pilynak is not in print and can only be found in used editions. One lonely volume of Platonov's works is in print, but it is missing his famous short story For Profit. Mayakovsky's poem "Vladimir Ilyich" is only in used editions, and even then the majority of such used editions are the sanitized version that fails to mention Trotsky. And while Pasternak's poems praising Stalin are printed everywhere and in every edition, they are printed without the portion that actually praises Stalin. Akhmatova's Stalinist poetry is not printed anywhere. It seems that Ehrenburg doesn't even exist. Bedny suffered the same fate, though I have to admit that I was finally able to find a slim volume of his poetry while in Moscow in July.

The book is definitely worth reading from cover to cover. Sarnov discusses an entire epoch that was terrible in all of its aspects, where one could pay with his life for one carelessly spoken word. Even so, art continued to exist and works of worldwide literary significance were published. This book details the price that the authors paid to express their creativity. I hope that in this war, as in the greater war that many of the authors in the book had to endure as well, we can say, "No one is forgotten and nothing is forgotten" but unfortunately, it seems that the process of forgetting is already underway.